Аркадий Гайдамак требует $2 млрд с номинала» Льва Леваева»

Лев Леваев

Аркадий Гайдамак

В начале декабря потенциальный покупатель 51% в нефтяном проекте Dark Oil в Анголе ООО «Геопроспект» уведомило АЛРОСА об отказе от сделки. Более того, ООО утверждает, что предприниматель Аркадий Гайдамак, в августе предложивший от его имени выкупить этот актив за $15 млн, не имел на то юридических полномочий. О своей роли в этой истории, о причинах конфликта с бизнесменом Львом Леваевым и о том, почему он вышел из всех бизнес-проектов в России, «Ъ» рассказал сотрудник МИД Анголы Аркадий Гайдамак.



— Расскажите, так что же произошло с потенциальной сделкой по Dark Oil? Вы делали АЛРОСА такое предложение?



— За последние годы я потерял позиции в деловом мире из-за преследований со стороны Франции (громкое дело «Анголагейт» было заведено в 1997 году, когда французское правосудие заинтересовалось поставками оружия госструктурам Анголы, в 2009 году господин Гайдамак получил шесть лет тюрьмы, но в апреле 2011 года, по его утверждению, все обвинения с него были сняты.— «Ъ»). Чтобы быстро провести сделку, я попросил своего давнего знакомого Виталия Малкина (сенатор от Бурятии.— «Ъ») посодействовать в создании юридического лица. Он попросил каких-то своих представителей создать техническую компанию. Все, что я о ней знаю, это ее название — «Геопроспект». Я направил в АЛРОСА одно формальное письмо. После этого попросил «Геопроспект» поставить на каком-то документе печать. Но они стали созывать какие-то совещания, долго обсуждать целесообразность этого. Это не моя манера работы, и я уведомил их о своем выходе из состава участников. Это все, что касается моих взаимоотношений с «Геопроспектом».



— Но вы по-прежнему заинтересованы в этой сделке?



— Я заинтересован в партнерских отношениях с АЛРОСА. Месторождение перспективное, поэтому после того, как во Франции в апреле с меня были сняты все обвинения, я вернулся в Анголу и в начале этого года заключил соглашение с рядом ведущих ангольских политических деятелей, получив их согласие на то, что буду работать в области добычи природных ресурсов. Я — гражданин Анголы, человек, который внес вклад в новейшую историю Анголы. И я сделал АЛРОСА предложение о покупке ее доли, которой фактически не существует.



— В том смысле, что она никак юридически не оформлена?



— В обязанности АЛРОСА входило финансирование геологоразведочных работ. А АЛРОСА их не финансировала в течение, по-моему, уже нескольких лет. Фактически все взаимоотношения с ангольскими нефтяными компаниями АЛРОСА прерваны. Ее права на участие в этом проекте были отозваны или автоматически аннулированы.



— Как давно это произошло?



— По-моему, год-два тому назад.



— Но если вы все это знали, зачем же делали АЛРОСА предложение о покупке ее доли за $15 млн?



— Для того, чтобы подержать авторитет АЛРОСА и сохранить деловые отношения. При этом я полностью отдавал себе отчет в том, что у АЛРОСА сегодня нет никаких позиций в Анголе.



— Получается, что АЛРОСА потеряла $28 млн, инвестированные в ангольский нефтяной проект?



— Без комментариев. Но если бы АЛРОСА мобилизовалась, если бы завтра меня руководство компании позвало, я восстановил бы все ее позиции как в алмазах, так и в нефти. Считаю, что у России есть исторически обоснованные права на сотрудничество с Анголой.



— В АЛРОСА мне намекнули, что сняли с повестки дня правления 24 ноября вопрос о сделке по Dark Oil по вашей просьбе из-за судебного процесса с Львом Леваевым…



— Нет, с моей стороны не было никаких просьб. Но о моих взаимоотношениях с господином Леваевым расскажу подробнее. Я ввел его на ангольский рынок в 1999 году. В те времена ситуация там была крайне сложная. После кровопролитной гражданской войны наступил мир. Как известно, основным источником финансирования повстанцев была незаконная торговля алмазами. Поэтому я разработал план контроля за экспортом алмазов, который представил в правительство Анголы. Он был одобрен, и на этом основании было создано предприятие Ascorp, на 51% государственное. 24,5% принадлежало мне, но я тогда находился в крайне сложной ситуации, связанной с преследованиями со стороны Франции, решил, что необходим профессиональный партнер. Ввел Льва Леваева в эту компанию, но мы решили, что официально я не буду партнером, и мои 24,5% были записаны на него. Мы подписали письменный договор (он существовал в единственном экземпляре) и передали его на ответственное хранение главному раввину России Берлу Лазару в соответствии с религиозными правилами — в алмазном мире они до сих пор действуют. И стали работать.



Леваев таким образом получил исключительное право на экспорт ангольских алмазов через Ascorp. На основании внутренних соглашений с другими акционерами Леваев имел де-факто 70% объемов экспортных продаж. И таким образом, до 2005 года он вывозил алмазов на сумму от $800 млн до $1 млрд в год. Мне же он говорил, что дела идут ни шатко ни валко. Так продолжалось несколько лет. Он платил какие-то деньги, все время жалуясь, что дела идут плохо и что в следующем месяце все вообще может прекратиться. Но до меня доходила информация, что на самом деле заработки в разы выше. И с 2005 года я стал Леваева отодвигать. Смог ввести АЛРОСА и ряд других компаний, но было уже поздно. Кстати, тогда АЛРОСА в первый раз получила экспортную лицензию и экспортировала за три года алмазов на почти $500 млн. Леваев потерял монополию, но продолжал работать в Анголе.



— К тому моменту вы с Львом Леваевым окончательно разошлись?



— Да. Начиная с 2006 года мои юристы несколько раз в год писали как Леваеву, так и Лазару с просьбой представить документ, но никакой реакции не было. Я опасался, что серьезный конфликт с Леваевым повредит моим политическим планам, поэтому до 2008 года, до выборов мэра Иерусалима, где я был кандидатом, я старался ни с кем не конфликтовать. В конце 2008 года после выборов (Аркадий Гайдамак их проиграл.— «Ъ») я переехал в Москву. Один из моих товарищей, бывший глава «Моссада», который сейчас на пенсии, позвонил мне и сказал: «Знаете, а у меня есть для вас кое-какие бумажечки, которые храню на всякий случай». Прямо как в «12 стульях». Он мне их передает, и вот у меня все на руках. После этого одна известная адвокатская контора подала от моего имени иск к Леваеву за несоблюдение партнерских отношений.



— Когда это произошло?



— Это было 28 января 2011 года. Лондонский суд принял к рассмотрению мою жалобу, которая заключается в том, что мы с Леваевым партнеры, 50 на 50, на все сделки, связанные напрямую или косвенно с Анголой. По официальной статистике, которую я получил от таможни Анголы, Леваев за 12 лет экспортировал алмазов приблизительно на $6 млрд. Помимо этого он имеет неформальное партнерство с рядом политических лидеров Анголы в инвестиционных компаниях, зарегистрированных в Гонконге, за которыми стоит государственная нефтяная компания Sonangol. Ангола инвестирует миллиарды долларов через свою дочернюю инвесткомпанию в Гонконге, где Леваев является акционером. Например, вот одна шумная сделка: четыре года назад стало известно, что Леваев купил три известных небоскреба в Нью-Йорке. Так вот, нигде не упомянуто, что это было на 100% профинансировано ангольцами. Через три года он продал эти здания на 40% дешевле компании, где он же является акционером вместе с ангольцами, но уже частной…



— Вам известно о продаже Львом Леваевым 18% в алмазном проекте «Катока», 32,8% которого принадлежит АЛРОСА?



— Леваев продал 18% в «Катоке» за $400 млн. И кто купил? Та же ангольско-китайская инвесткомпания (China Sonangol.— «Ъ»). При этом все директора, которые там были от Леваева, остались до сих пор. Но $400 млн он получил. Понимаете, как это называется, да? Кстати, на прошлой неделе мои адвокаты разослали письмо всем акционерам «Катоки», включая АЛРОСА, уведомив их, что любые действия с акциями, которые формально были записаны на Леваева, будут считаться противозаконными без моего согласия.



— Когда будет рассматриваться ваш иск к Льву Леваеву?



— 21 мая 2012 года. Но на прошлой неделе произошло важное событие. Леваев всячески искал пути, как избежать рассмотрения моего иска. В августе этого года, когда я находился в Анголе, очень высокие руководители попросили меня отозвать иск к Леваеву, обосновывая это тем, что он может повредить имиджу страны. Лично я считаю, что имидж Анголы здесь ни при чем, но, поскольку я все-таки госслужащий (является сотрудником ангольского МИДа.— «Ъ»), должен учитывать мнение руководства. На что я сказал, что всегда учитываю интересы моей страны Анголы, но Леваев мне должен много денег. Они говорят: хорошо, он заплатит, давайте подпишем соглашение. Я подписал проект договора, который должен был войти в силу после выплаты Леваевым суммы, которую я просил.



— А просили вы, если верить израильским СМИ, $2 млрд?



— Я просил очень значительную сумму, но обоснованную. На что мне было сказано: да, это обоснованно и вы ее получите.



— Можете раскрыть размер своих претензий?



— Нет. Такая была договоренность. Леваев на следующий день просит через своих адвокатов, чтобы на основании подписанного документа я отозвал свой иск, ничего мне не заплатив. В течение двух месяцев, приблизительно до октября, мы активно общались с ангольцами о том, где же деньги. И тут Леваев подает на меня иск в Лондонский суд с требованием обязать меня отозвать иск. Он подал его в октябре, а 2 декабря суд рассмотрел его заявку и отказал в иске. И попросил возбудить против Леваева дело о мошенничестве, которое было открыто на прошлой неделе. Теперь его будут судить как за несоблюдение условий договора со мной, подписанного 12 лет назад, так и за возможное мошенничество сейчас. Вот такие дела.



— Расскажите, как вы вообще оказались в Анголе?



— Это было в 1992 году. Кругом война, денег у властей нет и полный развал. И тут совершенно случайно появляюсь я во всем белом и говорю: «Господин президент, дайте мне разрулить ситуацию». И я ему объясняю: «У вас сплошное «Анголвооружение», которое покупает неизвестно что». Он спрашивает: «А что надо покупать?» Я говорю: «Сам не знаю, но мы можем воспользоваться опытом бывших высокопоставленных военных из России. Они знают, что надо: они в академиях учились». И действительно, за относительно небольшую зарплату российские товарищи предоставили ангольским план реорганизации закупок оружия на почти $1 млрд. Но денег нет. Тогда я еду в Европу и объясняю крупным нефтяным операторам, что война в Анголе не затрагивает нефтеносные зоны, потому что вся нефть в море, в 100 км от берега. У повстанцев даже нет лодок, чтобы доплыть. Нет никакой опасности. Тем более что американские авианосцы ходят туда-сюда. Поэтому дайте деньги вперед, а мы вам потом нефти нальем. Так я мобилизовал $1 млрд, который Ангола заплатила ряду российских государственных поставщиков вооружений. Они осуществили поставки, и мы за несколько месяцев закрыли войну, которая шла в Анголе 20 лет.



— Правда ли, что вашим деловым партнером является дочь президента Анголы Жозе Эдуарду душ Сантуша?



— Нет, это слухи, которые распространяет обо мне Леваев. Я знаком с Изабель, но мы не партнеры по бизнесу.



— Вы по-прежнему владеете сельскохозяйственным холдингом Terra Verde в Анголе, объединяющим несколько сельхозпредприятий и птицеферм?



— Да. Я содержал несколько школ-интернатов для сирот и при них создал агропредприятия, где их учили производить продукты питания. Часть сотрудников обучалась в Израиле — там передовые технологии в области сельского хозяйства.



— Почему продали свои птицефермы в России?



— Я ничего не продал. У меня все отобрали мошенническим путем.



— И медийные активы, в том числе «Московские новости»?



— Даже медийные. Но не «Московские новости», нет. Это был финансово убыточный проект, я его тянул чисто по соображениям социальной ответственности, но потом по финансовым причинам и по просьбе администрации президента РФ отказался от этого проекта в пользу «РИА Новости». А вот радио «Бизнес-ФМ» было крайне успешным проектом со всех точек зрения. Но менеджмент целенаправленно работал так, чтобы поставить меня в крайне затруднительную финансовую ситуацию. На фоне общего кризиса я был вынужден за значительно меньшую сумму, чем реальная, продать его такому уважаемому и успешному бизнесмену, как Владимир Лисин. То же самое с птицефермами, «Антанта-капиталом»… Это был сговор менеджеров всех моих компаний, чтобы поставить меня в тяжелое финансовое положение, а потом разорить.



— Ужас какой-то! Кругом враги?



— Это вы сказали.



— А сейчас какие-то бизнес-интересы в России у вас есть?



— Сейчас нет. Остались еще промышленные предприятия в Европе, Америке и Азии. Но, к сожалению, структура владения ими крайне расплывчатая, и сейчас я также занимаюсь юридическими утрясками установления прав на мою собственность.



— Будете покупать акции АЛРОСА в ходе IPO, которое компания планирует провести в начале 2013 года?



— Нет. АЛРОСА скорее будет интересна профессиональным игрокам, крупным компаниям, которые занимаются слияниями, а еще больше поглощениями.



— В израильских СМИ прошла информация, что акциями АЛРОСА активно интересуется Лев Леваев.



— Наверное, тоже хочет заплатить ангольскими деньгами.

*** Берл Лазар (слева) и Лев Леваев (справа)

[…] корреспонденты «Телеграфа» побеседовали с Аркадием Гайдамаком, а также представителями Льва Леваева и раввина Берла Лазара. […]



— Долгое время я был общественной фигурой, к которой относились неоднозначно, как это часто бывает, а также объектом критики, за которой стоят самые различные силы — в бизнесе, политике. Именно поэтому формально собственником этого экспорта алмазов являлся г-н Леваев. Однако очевидно, что это осуществлялось в рамках контракта, заключенного между нами. По предложению г-на Леваева мы передали этот договор на ответственное хранение раввину Берлу Лазару, в рамках еврейской традиции.



— Но почему именно раввину?



— Потому что в еврейской традиции принято доверять уважаемому представителю общины. Уважаемому с точки зрения соблюдения законов Торы. Это нормальное, распространенное явление.



— Но идея передачи этого документа раввину Лазару принадлежала, по вашим словам, Леваеву.



— Идея принадлежала г-ну Леваеву, и я ее одобрил.



— Одобрили, несмотря на то, что раввин Лазар считается приближенным г-на Леваева?



— Он был приближенным не только Леваева, но и находился в очень хороших отношениях со мной. Вы знаете, когда приходишь к врачу, ты не знаешь, какой врач перед тобой — хороший или плохой — видишь только табличку «врач». То же самое и с раввином. Ты приходишь к раввину и знаешь, что этот человек строго соблюдает законы Торы. А согласно законам Торы, лжесвидетельство — это самый страшный грех.



[…] я встретился с г-ном Лазаром и попросил получить конверт, который был ему передан в присутствии г-на Леваева, в соответствии с еврейской традицией. На что г-н Лазар ответил мне буквально следующее: «Я подтверждаю, что получил от вас конверт. Я не знаю, что в нем было, но по прошествии многих лет решив, что вам этот конверт больше не нужен, я его уничтожил». Обратите внимание, он не сказал — «мыши сгрызли», «дети потеряли», «домработница выбросила». Нет, он откровенно сказал, что лично сжег.



— Вы апеллируете к документу, который передали на хранение раввину Берлу Лазару. Но, простите, с трудом верится, что этот документ мог быть единственным доказательством вашего с г-ном Леваевым партнерства…



— Безусловно. Любопытно отметить, что Леваев любит рассуждать о том, что он был в Анголе «до Гайдамака». На самом-то деле речь идет о том, что он, пользуясь спецификой российской ситуации, купил в конце 1990-х годов 16% акций крупной горнодобывающей компании «Катока». Однако никакого отношения к эксклюзивному праву на экспорт алмазов из страны это не имеет. Как бы то ни было, после посещения г-на Лазара я собрал все имеющиеся у меня документы, из которых совершенно неоспоримо следовало, что Леваев оказался в Анголе именно благодаря мне. Собрав всю эту документацию, я вновь пошел к раввину Лазару, который, вероятно, долго обсуждал мой первый приход к нему и уже был готов к новому приходу и выдвинул совершенно новую версию событий. «Ваш конверт куда-то потерялся», — сказал он мне. Это в общем-то с юридической точки зрения меняет мало, но очень много это меняет с моральной точки зрения. Но тут он задал мне абсолютно потрясающий вопрос: «Если этот документ настолько важен, то почему вы не хранили его копию?».



— И на самом деле, почему?



— Я вам сейчас отвечу, но прежде хочу, чтобы вы поняли: такой вопрос из уст раввина противоречит самому принципу хранения уважаемым членом общины документа. Именно потому не составляется копия, что моральная ответственность раввина, хранящего конфиденциальный документ, состоит в том, что бумага имеется в одном экземпляре. Мы могли бы ведь положить, например, бумагу в сейф, каждый взять по ключу, например. Но мы отдали документ раввину, который должен был хранить единственный экземпляр этого документа.



— Иными словами, вы не сняли копию с документа, потому что стремились к максимальному соблюдению закона Торы?



— Конечно. Знаете, я советовался со многими раввинами, и все в один голос сказали, что не может религиозный человек, не просто раввин, а религиозный человек, сказать неправду в такой ситуации. В такой ситуации лжесвидетельство — самое страшное преступление из возможных. И конечно, я не допускал, что раввин Лазар может сказать неправду и поэтому не снял копию. И его вопрос на эту тему был крайне лицемерным.



— Вы хотите сказать, что раввин Берл Лазар действовал в интересах Льва Леваева?



— Видите ли, у меня нет прямых доказательств, но всем своим поведением он дает понять, что он действовал в иных интересах, чем соблюдение еврейских традиций и законов Торы.



— Представители г-на Лазара, к которому мы обратились за реакцией на ваше письмо, утверждают, что они его попросту не получили. Как вы можете прокомментировать это утверждение?



— Тут все очень просто. Я могу предоставить выписку из факс-машины о направлении факса в канцелярию г-на Лазара. Более того, сразу после этого мой помощник связался с приемной, секретарь ответил, что как только г-н Лазар появится, его ознакомят с текстом письма. Поэтому он мог бы получить полную информацию у себя в секретариате.



— Вернемся к началу. Вы сказали, что если в течение установленного вами срока г-н Леваев не отреагирует, вы огласите условия контракта. Какой реакции вы ожидаете?



— Я ожидаю выполнения оговоренных нами условий, которые очень четкие и ясные. У меня есть права требовать передачи мне всей финансовой информации, коммерческой информации, и, разумеется, выполнения финансовой стороны соглашений, которые предусматривают соотношение пятьдесят на пятьдесят, то есть, например, в том случае, если компания понесла убытки за это время, то есть за 10 лет, то, безусловно, я должен доплатить. Я всего лишь ожидаю реализации своих прав — в соответствии с подписанной договоренностью. В канцелярии главного раввина России Берла Лазара вначале заявили, что письма от Гайдамака не получили, но на следующий день поправились и сказали, что письмо к ним пришло уже после того, как было направлено в СМИ. В телефонной беседе с корреспондентом «Телеграфа» представитель раввина Лазара озвучил реакцию: «Раввин Берл Лазар, изучив письмо Аркадия Гайдамака, ответит ему лично в ближайшее время. Если г-н Гайдамак сочтет необходимым затем обнародовать этот ответ, — на то его право. Полемизировать с г-ном Гайдамаком в средствах массовой информации раввин Берл Лазар не считает для себя возможным». К моменту публикации материала представители Гайдамака сообщили, что письма от Берла Лазара еще не получили. На момент публикации материала реакции от Льва Леваева не поступило. «